Бег на месте

Текст о беге и дружбе. Я хотел вновь собрать вместе людей, чьи пути разошлись. Нарушить законы времени и пространства, чтобы вновь ощутить радость, которую мне доставлял бег. Мне хотелось написать о беге как о внутреннем опыте, а не как о тренировке по плану. В конце концов бег это еще один способ ощутить красоту мира и найти его отражение внутри себя.

Казаки и разбойники

В детстве мы каждое лето отдыхали на базе отдыха «Голубой экран» в Зеленом бору. В окружении соснового леса и относительной близости Волги.  Сейчас на этом месте разбили коттеджный поселок. Но кое-что осталось практически нетронутым. Например, база отдыха КХТИ. На примыкающем к базе пляже до сих пор стоят хранилища лодок для академгребли. От самого же пляжа остался жалкий кусок земли. Пару лет назад я приезжал с сыном, чтобы побродить по местам моего солнечного детства.

В конце «девяностых» пляж КХТИ и тянущаяся от него набережная была оживленным местом отдыха, этакой казанской Ривьерой. Наша база «Голубой экран» находилась выше в двадцати минутах ходьбы от набережной. Состоявших максимум из двадцати дощатых домиков, общей кухни, детской площадки, небольшого дома отдыха, который все называли «Белый дом», проводя аналогию с резиденцией президента США, и не большой уличной площадки для просмотра телевизора, база была уютным местом.

По вечерам все дети собирались на игровой площадке. Две огромные маятниковые качели, заключенные в толстую металлическую раму несущей конструкции, более всего походили на кареты. В кузове такой «кареты» размещались напротив две скамьи со спинками. Мы собирались на качелях и договаривались, как будем играть в «казаков разбойников». На стене соседствующего с детской площадкой домика художник изобразил во весь рост печальное трио. Арлеккино, старый шарманщик и Пьерро смотрели на нас грустными и уставшими глазами.

С Максимом, другом детства, я ждал вечера, чтобы сыграть в «Казаки-разбойники». Мы погружались в эту игру и искренне исполняли свои роли: ловили разбойников, выпытывали пароли, прятались и замирали на долгие минуты без движения в укрытии. Можно было спрятаться в зарослях папоротника, под верандами деревянных домиков, в канаве, на крыше уличного душа или «Белого Дома». Кто-то умудрялся договариваться со сторожем Хайдаром Абы об убежище. Самый ушлый — Родион, внук комендантши базы — однажды просидел в домике охранника всю игру. Мы не могли его найти, а он смотрел телевизор.

С наступлением сумерек игра становилась азартнее. Ведь темнота друг молодежи: на всей базе было от силы несколько фонарных столбов, но зато на каждой веранде горел свет и сидели взрослые. Мы играли до самой ночи.

Мне удавалось довольно ловко убегать от старших ребят, маневрируя между сосен и резко меняя направление. Помню то чувство триумфа, когда я заставил сдаться подростка. Он совершенно выдохся и отказался от погони. Погони были самой увлекательной частью игры. В роли преследователя я стремился во, чтобы то ни стало поймать беглеца, а в роли разбойника ускользнуть от ловцов за счет слаженной и быстрой работы ног. Мне и сейчас хочется собрать повзрослевших друзей детства и сыграть. Сыграть также искренне и беззаботно.

 «Беги, Форрест, беги»

В начале 2000-х на популярном тогда канале «СТС» показали «Форреста Гампа» с Томом Хэнксом в главной роли. Мне захотелось научиться бегать также быстро, как это делал главный герой. Бегать не ради призового места, а в свое удовольствие. Я начал тренироваться в одиночестве: по утрам, днем, бегал по асфальту, на школьном стадионе, в посадке. Занимался без какой-либо программы. Просто бежал по примеру Форреста Гампа.

На почве нового увлечения я сдружился со старшеклассником Михоном. Мы стали тренироваться за компанию. Он программировал, разбирался в компьютерных технологиях, мог достать любую музыку, фильм и книгу. Как-то он передал мне в текстовом формате книгу М. Веллера «Все о жизни», в которой автор в едкой форме, но искренне и искрометно давал ответы, на важные вопросы юности. После пробежек мы обсуждали эту книгу, спорили, критиковали. Физическая тренировка всегда подкреплялась умственными упражнениями. Рациональность и логика Михона дополняли мою иррациональную картину мира. В таком дружеском диалоге не было и тени попытки навязать свою точку зрения, наоборот, мы сообща искали истину.

Зимой к аэробным тренировкам добавился «кач». Многое я почерпнул от нашей учительницы физкультуры Луизы Ивановны. Она была профессиональной спортсменкой. В советское время выступала за клуб «Динамо» в академической гребле. Луиза Ивановна всегда ходила в опрятном спортивном костюме. Ее короткая стрижка придавала ей строгий и дисциплинированный вид. Она никогда не пользовалась электронными секундомерами, а только своим механическим, за точностью работы которого всегда следила. В нашей гимназии №125 занимались борцы-вольники. Луиза Ивановна тайком разрешала нам пользоваться их штангой, гантелями и гирями. Михон качался и «расширялся». Но я был равнодушен до «железа», больше предпочитая работать с собственным весом.

К тому времени я стал настоящим фанатом физкультуры и спорта. На переменах держал угол, отжимался и приседал, всюду ходил с ручным эспандером, от чего мое рукопожатие стало стальным. Читал о спорте все, что только попадалось, советовался со спортсменами и физкультурниками. Пробовал рекомендации на практике. Луиза Ивановна рассказала, что они бегали с утяжелителями, надевали на себя пояса с песком. Тогда я купил в азинском «Универсаме» синие утяжелители на липучках. От родственницы узнал, как правильно закаляться. Стал заниматься по методике и через три месяца обливался холодной водой и обтирался снегом во дворе. Всю зиму и весну.

После года занятий к пробежкам присоединился Миша Адьютантов. С первого взгляд он создавал впечатление абсолютного интеллектуала: высокий и широкий лоб, заостренное лицо с тонкими чертами лица. Он ходил в аккуратном сером пиджаке и черных брюках. Казался хрупким на вид, но, как я узнал позже, с жестким стержнем внутри.

Мы с Михоном уже поднаторели в беге и шпарили по раскаленному летним солнцем азинскому асфальту. У нас был маршрут вдоль Южной трассы. Новенькому в нашей команде было тяжело, но он старался не уступать. После тренировок мы по старой привычке беседовали. Я помню, о чем мечтал Миша Адьютантов, но не помню, о чем мечтал сам. Он говорил, что хочет освоить в совершенстве рукопашный бой, знать секреты, которым обучают элитных бойцов. Я улыбался, пытаясь представить его в роли спецназовца….

Позже я узнал, что у Миши был врожденный порок сердца, и ему вовсе были противопоказаны нагрузки. Кажется, это было зима. Точно помню, что урок математики в кабинете Евгения Александровича Чикрина, классного руководителя Миши. Я сидел за задней партой у стены. В класс вошел Миша. Он пришел забрать у «Саныча» из учительской футбольный мяч для игры на уроке физкультуры. Миша шел к выходу вдоль стены. Мы встретились взглядами. Он посмотрел на меня уставшими глазами. Когда сейчас я вспоминаю тот взгляд, вижу пронзительный взгляд Христа с картины «Сикстинская Мадонна». Миша умер в спортивном зале. Он сидел на скамейке. Остановилось сердце. Скорая не успела его спасти.

Горкинско-Ометьевский лес

Прошел еще один год. Я выходил на пробежки один. Зимой бегал по трассе от Азино до Проспекта Победы, поворачивал и возвращался через Кул Гали. Когда выпадал снег, на тротуарах было тесно и приходилось на скорости маневрировать между прохожими и уворачиваться от столкновения в последний момент. А на узких протоптанных тропинках смещаться и ускоряться по не хоженому снегу. Пересекая автомобильные дороги, чтобы не увязнуть в снежной каше, нужно было передвигаться прыжками из стороны в сторону и попадать в колею. Все это прекрасно заменяло координационную лесенку и беговые фишки.

В одном из дворов на улице Минской был один интересный снаряд, который я назвал «руколазом». На дугообразной железной раме в два ряда размещались металлические держатели с замкнутым контуром. Чтобы перемещаться по этой конструкции, нужно было ухватиться за держатель и, подтягиваясь, переместить его на одну секцию в сторону движения. После нескольких проходок плечи наливались свинцом. Я любил прокладывать маршрут через эту площадку.

Весной убегал в Горкинско-Ометьевский лес, заброшенный и мрачный на тот период. Там, где сейчас проложена «деревянная» тропа, тянущаяся напрямую сквозь парк, пролегала теплотрасса. Мне доставляло особое удовольствие с разбегу перепрыгивать через широкие металлические трубы. В глубине леса эти трубы изгибались в форме буквы «П», где в закутке собирались бездомные. Там всегда был сложен хворост и палки для костра. Валялись старые кастрюли и чайники. Но перед тысячелетием Казани бродяг практически не стало. Их автобусами вывозили из города. По крайней мере, именно так мне запомнилось. Дважды в лесу я застал поисковый отряд, прочесывавшей местность в поиске трупов. А сегодня этот лес переживает возрождение.

В середине 2000-х бегунов-любителей можно было по пальцам одной руки сосчитать. Мамы с детьми в этом лесу не гуляли вовсе. Правда, всегда можно было застать лыжников и легкоатлетов из спортшколы. Они тренировались в той части леса, где сейчас располагается кафе. Чуть ниже стояли турник и брусья, сделанные на собственные средства группой бизнесменов, занимающихся бегом (сейчас на этом пятачке стоит современная тренировочная зона). Зона с турниками была местом встреч сторонников ЗОЖа. Однажды во время пробежки я застал отца с сыном. Мужчина отрабатывал лоу-кики. Мы разговорились о спорте, о тренировках, о мировоззренческих вопросах. Я не заметил, как в беседе прошло три с половиной часа. В другой раз на площадке я познакомился с полковником ВВС России. В Москве недавно прошел военный парад и бывший летчик не без гордости сказал, что часть пилотов из группы «Стрижи» его ученики.

Тогда Горкинско-Ометьевский лес был маргинальным пространством, куда можно было прийти и встретить людей с различными взглядами на жизнь, познакомиться и пообщаться. Сегодня парк стал общественным местом, где ты теряешься среди массы людей. Много бегунов, добротных площадок, но нет той атмосферы заброшенности и одиночества, в которых растворяются мысли, пока ты бежишь.

Наедине с внутренним миром

В школьные годы я прочитал книгу Фрэнка Батлера «Наследство чемпионов», в которой упоминался английский боксер Эрик Бун. Он на пробежку по лесу брал ружье и превращал тренировку в настоящую охоту, принося с дистанции пару подстреленных уток. Другой чемпион Фредди Миллс развлекался во время бега. Он прыгал через бревна и пни, напевал песенки.

В книге также описывался примерный план работы на дороге. Так называется боксерская беговая тренировка, включающая различные упражнения. Мне очень понравилась такая структура занятия, исключающая монотонность. В беговую тренировку можно включить все, что угодно. Наш именитый казанский боксер Арслан Гарифуллин для развития диафрагмы советовал петь и разговаривать во время бега. Когда я тренеруюсь с напарником, мы обязательно заводим беседу на интересную тему. От этого пробежка становится эмоционально насыщенней.

У каждого, кто тренируется, складывается свой особый порядок действий. У меня тоже сложился определенный ритуал, которым я хочу поделиться с вами. Ряд несложных действий позволяет практически в любом настроении, либо после длительных перерывов в занятиях, включиться в работу. Прежде чем бежать я делаю небольшую растяжку. Затем иду прогулочным шагом до тех пор, пока не возникнет желание ускориться и перейти на бег трусцой. Это время необходимо для настроя. Обычно через несколько минут такой ходьбы возникает внутренний импульс перейти на бег.

Сначала бегаю в спокойном темпе. Тренировка за тренировкой. До тех пор, пока не возникнет желания поднять темп и усложнить маршрут. Когда-то я тренировался интуитивно, прислушиваясь к организму. Сейчас пользуюсь пульсометром, отслеживаю ЧСС (частота сердечных сокращений в минуту) и прогресс. Много бегаю на низком пульсе. Это темп трусцы, когда бежишь и свободно дышишь – наслаждаешься движением. Продолжительные тренировки в этой «зеленой» или «фитнес» зоне дают медленный, но зато регулярный прирост к физической форме. Тело становится выносливым без перегрузок. После занятий чувствуешь бодрость и приток свежих сил. Тем более, что сейчас я бегаю только на свежем воздухе. Как и прежде бег остается для меня медитативной практикой. Над головой бесконечно красивое небо, в воздухе слышны голоса птиц. Я останавливаюсь в дубовой роще, где разглядываю кору старых деревьев с карабкающимися по ним муравьями. Это время спокойствия и умиротворения.